ДИСКЛЕЙМЕРПРАВИЛА ФОРУМАСЮЖЕТОПИСАНИЕ МИРА
ГОСТЕВАЯ КНИГАЗАНЯТЫЕ ВНЕШНОСТИРОЛИАНКЕТА
НУЖНЫЕ ПЕРСОНАЖИАРХАНГЕЛЫСОПРОТИВЛЕНИЕ

В мире ролевой игры «REVELATIONS» конец света уже наступил. Он не стал концом человечества, но положил начало новому миру. Миру, которым правят Ангелы. Мрачному постапокалиптическому миру, в котором из всех добродетелей есть место только смирению. Дерзнете ли вы?
16.02. Метатрон внезапно, как всегда, составил кроссворд для игроков. Разгадавшие его полностью получат небольшие подарки на память.

24.02. В ближайшие дни ждите новостей и некоторых изменений в развитии первоначального сюжета.
В ИГРУ ТРЕБУЮТСЯ ГАБРИЭЛЬ, РАФАЭЛЬ И УЧАСТНИКИ СОПРОТИВЛЕНИЯ.
Рейтинг форумов Forum-top.ru Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP
В эту ночь Метатрон не спал. Ангелам и без того не нужно много часов для отдохновения, но он презрел и их. Всё это время, начиная со вчерашнего вечера, Метатрон провёл на работе. Ему нужно было многое устроить, о многом договориться и решить. Ему принадлежала... читать далее Кажется, момент, когда ситуация вышла из под должного контроля остался где-то далеко позади. Утёк, как песок сквозь пальцы, оставляя за собой только ров мыслей, опустись в который – не выберешься. Уриэль неоднократно задавалась вопросом, почему Они, пришедшие... читать далее - Захлопнись, чувак, - закатывает глаза Сатанаил… и демонстрирует брату средний палец.
Когда-то давно он делал так только для того, чтобы позлить Бальтазара – подавлял многое устроить, о многом договориться и решить. Ему принадлежала... читать далее

REVELATIONS

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » REVELATIONS » ГЛАВА II: БЫЛОЕ И ГРЯДУЩЕЕ » to fiddle while Rome burns


to fiddle while Rome burns

Сообщений 1 страница 4 из 4

1

Участники: Raguel & Uriel
Дата и время: вечер, а затем и ночь с 21-го на 22-е мая, 2017 год.
Описание: римские каникулы для многих закончились ритуальным сожжением, вот беда. Старый мир рухнул на колени перед лицом новой Власти… Но. Что делать с властью и как использовать её себе во благо, если понятие блага пока не укладывается в голове?

Отредактировано Uriel (2015-02-04 10:41:54)

0

2

Hans Zimmer - Time

Рагуэль смотрела на человеческие ладони и удивлялась слегка подрагивающим пальцам. Неужели это – еще одна людская слабость? Следом за трусостью, предательством, отступничеством и страхом; неужели этот немощный дух – еще один порок? Или же Рагуэль просто не повезло с оболочкой?

Она смотрит на руки в крови и не может понять, почему от запаха воротит, а ладони все дрожат. Вселение в человека происходило наспех и в первый подходящий сосуд. Времени выбирать не было, а праведный гнев горел раскаленным пламенем в душе у Архангела. Как показалось судье, у этой девушки сущность была чуть светлее остальных. В ее сердце был золотистый свет благодати. Того, чего Рагуэль не ожидала увидеть ни в одном человеке. Точнее, не желала видеть, иначе бы можно было поставить под вопрос некоторые лозунги Армии Божьей. Ведь человечество – гнилое яблоко в саду Творца. Не оценившие Божьего Дара, предавшие все наставления и забывшие о данной им милости. Эгоистичные, мелочные, жадные, подлые и злобные – такую картину видела перед собой Судья на протяжении многих столетий. И ее было нетрудно убедить в праведности их действий. Вершить суд и карать – призвание Рагуэль.

Как жаль, что она никогда не узнает, что Одилия Крайм (ее первый и в будущем единственный сосуд) была вполне неплохой девушкой. Друзья и близкие называли ее Лия, у нее была старшая сестра и пятилетний племянник, который обожал молодую тетку. Рагуэль никогда не узнает, что Одилия была перспективной журналисткой, работала в крупном издательстве и обладала способностью давать событиям и людям точные «диагнозы», идеально определять суть вещей. Судье, к счастью, не станет известно, что мисс Крайм была сначала атеисткой, а потом – агностиком, что мечтала о большой семье и уютном доме и в Рим приехала на отпуск. Это был первый раз, когда Одилия решила поехать не на Восток, не осталась в родной Германии, а именно по собственному желанию (а не в командировку) приехала в Италию, решив посмотреть за две недели разные города. Даже машину арендовала, чтобы не зависеть от автобусов или самолетов. Рагуэль никогда не поймет, почему у ее сосуда маленький светлый шрам под коленкой, почему волосы слегка вьются и при виде детей приятные чувства греют душу. Почему она просыпается от грома, больше всего любит зеленый чай и в одиночестве испытывает умиротворенное спокойствие. Она никогда не узнает причину этого всего, какие бы старания не приложила. И воспоминания о таком же светловолосом племяннике с его звонким смехом, о воскресных семейных ужинах, о коллегах по цеху, о первой любви и душевных муках после смерти жениха не потревожат ее. Судье не станет ясно, почему на нескольких пальцах рук мозоли, а на шее - подвеска в виде слона, которую Одилия купила в поездке по Индии, в которой ни разу не была Рагуэль. И как бы в последующем Ангел не пыталась вспомнить или уловить частичку памяти своего сосуда – у нее это не выйдет. И, может, в дань последнего уважения перед неизвестной ей Одилией или нежеланием менять оболочки, но светловолосая красавица остается пока единственным пристанищем души Херувима.

В правой руке Рагуэль держит клинок и смотрит, как лунный свет играет на окровавленных сторонах. Ангел правосудия была беспощадна и, ступив на людскую землю, без сожаления занесла меч на головой первого человека. Не прогадала, если честно. Первой жертвой Судьи стал бесчестный мужчина, у которого душа была словно ядом змеи прожжена. Что забавно – только убив седьмого праведника, Рагуэль задумалась, что можно их оставлять в живых.

Поэтому у сосуда были не только руки в крови; и локти, и одежда, и даже щеки. На кончиках светлых волос равномерно мерцали застывшие следы наказаний. И клинок был словно бардового цвета. Будто выкован из драгоценного металла – настолько он пропитался кровью людей. Ангел не догадывалась, что лишать жизней настолько легко. Что можно только занести меч - и сверкающая сталь, пронзив плоть, низвергнет душу в Тартары, где ей самое место. Туда, куда их определила небесная канцелярия. Ведь у человечества нет выбора. Если раньше они могли влиять на события, то теперь потеряли штурвал, пустившись в плавание в шторм. Переживут ли люди бурю? Финал остается открытым, хотя занавес уже опускается. И с полотна на сцене неприятно капает та же самая кровь; прямо на актеров, понемногу затапливая сцену. Этот мир захлебнется смертями, и винить будет некого. Все участники дела (как присяжные, так и обвиняемые) падут от ангельского гнева. И только она, Рагуэль, останется в этом суде, наблюдать за исполнением приговора.

Кровь уже неприятно застывала и начала стягивать кожу. Судья не спеша проводит пальцами по щеке, но движения выходят механическими, скованными и ненастоящими. Станиславский бы крикнул "Пошла прочь со сцены", но он уже развеян по ветру воспоминаниями на заре новой эры. Не стоит вспоминать прошлое, оно-то нас не помнит. И новым людям это будет запрещено. Былые времена таят опасности и грехи, человечество должно быть воспитано на новых идеалах. На таких истинах, которые не вызовут сомнений или дурных мыслей. И Они об этом позаботятся.

Витражное окно зала было пробито, и Рагуэль кожей чувствует пламя пожара, которое охватило в свои крепкие объятия Рим. Огонь разрушал здания и уничтожал следы людского пребывания, выжигал землю и низвергал все сооружения вниз. Огонь очищал и даровал свободу, испытывал грешников и бликами мерцал в полуночи. Шум падающих зданий легким эхом доносился до Судьи, а в Апостольском Дворце стояла тишина. Поначалу в часовнях еще звенели колокола, но через пару часов утихли и они, молчаливо признавая поражение.

Папа никогда не был наместником Бога на Земле.

Папа был лишь марионеткой, пережитком прошлого. Глупой фигурой, которая пыталась в своих руках сосредоточить религиозную власть. Нелепый человек, внушавший людям благоговение и уважение, на самом деле был обычным шутом, а все действо – фарсом.

У Творца нет наместников. Он – един в своих воплощениях, не приемлет создания кумиров и может управлять без помощи жалких людей. Все остальное есть богохульство. И каждый Папа, произнося молитву в своей золотистой альбе, продолжал грешить пред ликов святых.

Трон Святейшего оказался обычным стулом, обшитым бесполезными украшениями. Все эти нашивки и драгоценности не меняли сущность предмета: тот же самый стул. Если на осла надеть седло, он не станет конем. И человек, принявший постриг, не избавиться от своих грехов. Этот мир построен на лжи, она рождается вместе с младенцем и впитывается с молоком матери в душу. Эти люди считали ложь за правду и клялись на неверных основаниях. Но теперь им придется привыкать жить в новом мире, в мире чистом и праведном, в таком мире, который построят Ангелы.

У них, несомненно, будет выбор: жить в новом мире или умереть в своем старом.

Рагуэль молчит и не смотрит на пожарище вдалеке. Сие святое место пока не тронуто огнем, но пламя еще доберется и проверит на стойкость религиозные идеалы глупцов. А пока она восседает на троне Папы и в немом размышлении пытается осмыслить произошедшее. Ведь это – именно то, чего все Они хотели. Войско Божье сравнивает людские святыни с землей и под пеплом истории хоронит кости настоящих людей. И все, что Они делают, - верно. Потому что в их душах – Господь.

Судья проводит пальцами по мечу и смотрит на оружие, где лунный свет смешался с отблесками пламени и поглощён кровавым морем. Такой пейзаж сейчас не только на стали, стоит только выглянуть наружу – увидишь все то же самое, только немногочисленные предсмертные крики будут симфонией Бетховена сопровождать действо.

И Рагуэль не страшно. Она верит в то, что Творец поймет. Что таков был его замысел. Как Каин убил Авеля, так и одни создания Божьи убили других его детей. Ибо так было надо. Ведь люди сами говорили, что выживает сильнейший. И лишь они обрекли себя на муки и страдания. Они все пали, искупавшись в грехах и пороках, растоптав божественный свет в душе. И только сам Мефистофель теперь хитро усмехается из каждого человека, без зазрений совести подмигивая Ангелам. Это – его победа, его лавровый венец на стараниях Творца.

Дело чести Небесных Легионов – очистить этот мир от ереси. Исполнить роль Святой Инквизиции, а Михаэль – их новый Торквемада. Все Архангелы и Ангелы – орудия в руках Сына Божьего. И каждый знает, что это – их святой долг.

Так Они выражают любовь к Господу и его творениям. Так Они защищают истину и устанавливают справедливость. Так верит Рагуэль.

Отредактировано Raguel (2015-01-29 17:53:00)

+5

3

Огонь – есть разрушение.

Ему нет преград и нет препятствий; сила его лежит и к добру, и к бедам, она может как возродить, так и уничтожить – и в этом суть. А суть, как известно, не выбирают. Огонь такой, какой есть – не плохой, и не хороший, сочетающий в себе тьму и свет, несчастье и счастье. Огонь стал проклятьем – Возмездием – насланным на людей за скверну их душонок и помыслов, однако, вопреки сложившемуся мнению, он не желает уничтожения всему – пламя погибнет, если поглотит всё, что его питает.

Сжигая всё на своем пути, Уриэль верит в то, что делает. Как многие годы назад потоп явился Божественным возмездием за падение человечества, так Пришествие сегодня стало ему наказанием.

Херувим не отрицает, что это не благое дело, но утверждает, что во благо. Во благо – построить мир на костях прежнего, тогда как кости будут напоминанием, болью кричащем о том, за что гибнет целое поколение. Во благо – уничтожить целое поколение, оставив в живых только тех, в чьих сердцах горит свет Божий. Во благо – учинить своё господство, чтобы удержать, осветить путь и направить тех, кто остался в живых. И возвращение к истокам – тоже во благо, потому что только оглядываясь назад, люди учатся не повторять своих же ошибок. Так было, и она надеется, что так и будет. Более всего Архангел желает не уничтожить всё в своём Огне, а возродить, вновь зажечь сердца людей любовью к Господу Богу, их Творцу. Такова её суть – суть Пламени Господа.

Огненная стена покорно следует за Уриэль, возвышаясь за спиной и растянувшись на десятки метров в стороны. Горит Рим, хотя, скорее уже, догорает, без малого становясь шелковым покрывалом, сотканным из пепла. Она неумолима: бетонные и каменные исполины падают к её ногам, не выдержав гнёта, слышится стон погребенных под ними, молитвы и проклятия. А терпеливое пламя в ответ ласково, совсем по-матерински, поёт им свою колыбельную, сводя всё их грешное существование к праху. Людское невежество, к которому Архангел питает особую, жгучую, ненависть потерпело крах, отчего душа её, неспокойная очень многие столетия, испытывает в эти минуты особое наслаждение и умиротворение. Гнев и ярость, отравлявшие своим присутствием душу, нашли выход.

Тело потряхивает, босые ступни жжет, а кровь молодого мужчины, совсем свежая, теплая, стекает по её лицу, рукам, ногам. Уриэль стискивает зубы, последний раз занося клинок над верующим, – она должна быть безжалостной. Стоит пощадишь хоть одного, и в следующий раз рука дрогнет сама собой, оставив жизнь уже предателю.

Прикрыв глаза, Херувим свободно перешагивает через тело. Она ясно видит, чего ради эта жертва, наяву представляя, как пески времени превращают Рим сначала в безжизненную пустыню, чтобы затем ветер перемен принес туда жизнь. На его месте вырастет Сад, с невиданной доселе зеленью, яркими цветами, больше похожими на дивных райских птиц, и птиц, похожих на чудесные райские цветы. Звери в том месте не будут жить в страхе, и всякая тварь, родившаяся в том саду, станет ему украшением. Время преобразит это место, позволит Тартару пережевать огромными зубами-лопастями скелеты обугленных зданий, которые рано или поздно станутся удобрением.

И тогда, верит Уриэль, дети детей поймут за Что была заплачена цена, и они простят их, Ангелов.

Её захлестывает от эмоций. Кровавые картины сменяются острыми ощущениями, тонут в бурлящих криках и удушливых запахах. Запах смертельного ужаса, беспощадного и неотступного, самый сильный среди остальных. Как дикий зверь, чуя запах теплой пролитой крови, стервенеет еще больше, так Ангел не может не дать гневу разрядиться и, кажется, единственное, что может остановить Херувима – это Смерть. Одна за другой, одна за другой…

Апостольский дворец – оплот лицемерия и богохульства, по её мнению, должен был пасть последним. Папскому дворцу, Сикстинской капелле и Станцам Рафаэля было уготовано стать последним штрихом, обгоревшим надгробным памятником, возвышающимся над телами погребенных под сводами города мятежникам. Его судьба была также ясна, как лунный свет, заливающий полотно её Творения.   

Некоторое время ей кажется, что единственная, кто смертью упивается здесь – это она; приближенные, утолив жажду справедливости и мести, покинули своего Архангела, стоило только небу стемнеть, но, как оказалось, далеко не все братья и сестры оставили разожжённое её силами пожарище. Выйдя на площадь перед дворцом Сикста V, «Пламя Господа» улавливает присутствие в нетронутых зданиях еще одного Херувима.

Некоторое время спустя Уриэль молча ступает босыми ногами по холодному мраморному полу Дворца; также молча и мрачно, даже гнетуще, со всех сторон на неё глядят фрески, сопровождающие каждый её шаг. Однако, на то ей было совсем наплевать.

— Мне хочется думать, что мы здесь по одной причине, — издалека начинает она разговор, войдя в малый тронный зал – обитель Папы, — и пришли за Справедливостью. Обезображенное кровью еретиков лицо трогает улыбка.

— Рагуэль, — несмотря на их равенство, Уриэль почтительно кивает головой, приветствуя Судью на Троне.

Запах гари назойливо лезет в ноздри, а дым, проникающий сквозь часть побитых витражей раздражает глазную оболочку – пламя взялось за своды Дворца, разгораясь медленно, плавно, словно желая растянуть удовольствие до мыслимого безобразия. И только немощность сосуда, его реакции на малейшие изменения окружения пробуждают внутри довольно непривычное, терпкое чувство раздражения. Оно, словно, рокочет внутри.

Отредактировано Uriel (2015-02-04 16:17:27)

+1

4

Рагуэль оглядывается по сторонам в очередной, кажется, уже бесконечный раз, но видит все словно впервые. Фрески играют новыми бликами, а каждый элемент архитектуры будто бы меняет свой замысловатый узор, новым витком расцветая в другой композиции. И отражение пламени обогащает внутренний интерьер богатством света и тяжестью рыжего, освещая на своем пути святыни.

Где-то позади нее Алтарь. Тот самый священный, настоящий и Божественный. Где молитвы возносились к Господу, а некровавые жертвы были самыми чистыми и невинными. Но Рагуэль – Судья, и она знает, где развернулся, словно геенна огненная, истинный Алтарь. Точнее, его крошечные осколки, на которых сейчас лежит человечество в разных уголках мира. И если соединить все части воедино, то, Херувим уверенна, от человеческих криков и нечеловеческой боли, что сокрыта в этой единой картине, разорвутся не только ушные перепонки сосуда, а и сердце.

Рагуэль не хочет об этом думать.

Они делают правильно.  Михаил, спустившись на Землю, вознесет Их всех в новые образы, и Рай будет основан здесь, в мире грешном. Наверно, Сады построить не удастся, но Ангелы смогут найти более интересный подход к этой проблеме. Тут не стоит сомневаться.

У нового сосуда белая рубашка и шорты (названия одежды Судья узнает гораздо позже дня Пришествия, конечно) и дурацкая фигурка слона на шее. Рагуэль испытывает странные эмоции, и создание, что так долго прибывал в безмятежности, злит такое положение. Она хочет спокойствия и блага, а не разрушительных чувств ненавистных людей. Будто бы теперь она также нечиста, запятнана пороком и отмечена клеймом. Судья справедлива, она не может совершать греховные поступки. И это постулат. Иначе какой толк судить за прелюбодеяние, если сам прозябаешь в разврате?

Ангел закидывает голову вверх и видит людей, картины их жизни и Апостолов. Чувствует надежду и мнимое божественное присутствие в каждом камушке. И это ее веселит; наивные люди, строили эти шаткие мосты между мирами, а сами падали все ниже и ниже. Жаль, что человечество эту мысль отвергла, признав свой мир идеальным и подобным Божественному. Рагуэль так хочется внушить себе мысль, что они оказались здесь именно из-за этого. Но лик Михаэля суров и мрачен, полон странной решительности, и Херувим понимает, что они тут не за этим. Не ради истины и справедливости, их цели гораздо прозаичнее.

Наплевать.

Лик Михаэля почти родной, ведь они созданы из божественного света одного Отца, и предать брата своего она не посмеет. Даже мыслей об этом нет. Ни единой. Только несвойственное Судье раболепие (в извращенной форме) и готовность карать во благо прекрасного.

И врет она, конечно, все. Во благо себя самой карать будет Ангел, пытаясь оправдать свои поступки смертями других. Ей не страшно, что однажды эти силуэты вызовут ее на Суд, она знает, что такого никогда не будет. И Господь не сможет укорить свою дочь; поздно. Так просто проще: кровь на руках, а в душе – то самое блаженное умиротворение, которого так хочется Рагуэль. Ведь она выносит справедливый приговор. И этой лживой истиной на время скрывает свои настоящие трещины. Жаль, что поймет это Судья не скоро, продолжая упиваться тем, как дарует истину людям и очищает бытие от грязи. Только вот тогда чем она отличается от так презираемого человечества? Пожалуй, задуматься об этом Ангел никогда не сможет. Это значит пойти против собственной природы.

Она собрана и снаружи держит идеальную маску; уж больно жестокую и мудрую для своей оболочки. Голубые глаза ярко блестят в темноте, а меч в руке дополняет картину. Вот она - правда настоящего мира. Та кара, которую они все заслужили. И Рагуэль санкционировала печатью справедливость это падение. Потому что верит в него.

Шаги было услышать довольно-таки необычно, хотя тишина стояла просто оглушающая. Будто бы легко подтолкнуть – и она сломается, словно стекло. Осколками можно будет порезаться, и навсегда придется хранить обет молчания. Мысли у Херувима абсурдные, ведь думает она явно не о том кладбище, что за окном. Слишком низменно думать о людях.

- Приветствую, Уриэль, - доброжелательно говорит Судья, слегка улыбаясь. – Пришла подчерпнуть Божественной истины из человеческого храма?

Сказано помпезно, но вот на самом деле храм является деревянной постройкой, которая разрушится от дуновения ветерка. И даже фундамент религии не сможет удержать от громогласного уничтожения этого здания.

- Справедливость здесь не стоит искать, она давно покинула эти края. Уж точно она теперь покоится не в этом мире.

Кому как ни ей знать об этом.

- Теперь, кажется, настала твоя эпоха?

Вопрос задан без лишнего умысла. Судья знает, что ее время кончилось давно, теперь Уриэль будет сносить ненужные стены. А когда хаос кончится, власть в свои руки возьмет Михаэль, направляя этот мир в нужное ему русло. Но пока что главенствует именно Ангел порядка, диктуя человечеству новые правила, а неверных сметая с пути.

Справедливость.. Нет, Рагуэль пришла сюда не за этим. Откровенно говоря, она не знает, что делает здесь. Нашла пристанище среди пылающих осколков новой эры, решив посмотреть со стороны, как будет рождаться в рассвете новая? Возможно. И кровь на руках неприятно жжет. У сосуда хорошее воображение.

Рагуэль кивает и хитро улыбается, когда второй Трон Папы появляется рядом с ней, и она жестом приглашает Уриэль разделить с ней ожидание. Ведь начало они положили, теперь обычные воины должны довести дело до конца. Судье там делать нечего, она достаточно замарала свои руки и душу, а вот Уриэль, кажется, может позволить себе передохнуть. Нет, Херувим не жалеет людей, она бы с радостью убила еще с сотню, но вот что толку резвиться в крови и трупах под начало нового дня?

Оставьте все беды в ночи, и в рассветный час идите покаявшимися и с чистыми помыслами.

Почему бы это не принять?

+1


Вы здесь » REVELATIONS » ГЛАВА II: БЫЛОЕ И ГРЯДУЩЕЕ » to fiddle while Rome burns


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно