| — ИМЯ ГЕРОЯ |
«Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, - и дастся ему.» (Иак 1:5)
Саткиил был сотворен из воплощения истинной любви Божьей. Он был всегда тем скрежетащим «прощаю», он всегда был заслоняющим любые грехи оправданием и тем, кто истошно орал людям на всех мыслимых языках мира «Поднимись!». Его сила имела тысячи ипостасей, смешавшихся коктейлем в пронзающую, мощную, несокрушимую и способную ввывести из любой атеистической комы веру в людей. С сотворения мира он был гармонией на небесах, а для людей – свидетельством существования милости Божьей.
И к тому моменту, когда кончина Иисуса, умеревшего за грехи человечества, расстаяла в памяти большинства ангелов, одержимых целью вершить правосудие, Его внутренняя гармония начала покрываться трещинами. Вся его сущность начала разваливаться и словно бы склеиваться заново в хаотичном, неопределенном порядке,– он начал терять самого себя.
Cover your eyes, the devil inside (с).
Уже после первых лет со дня Пришествия на его лице было сотни масок, но ни одна не соответствовала утраченной сущности ангела. Его смех был по-прежнему громким и заразительным, но не над собой ли теперь смеялся он, растерзав сотни тел и приговорив сотни душ к Геенне Огненной? И когда ангелы постепенно теряли рассудок, поддаваясь жестокости, как шахиды, с ног до головы обмотанные динамитом – лишь бы унести на тот свет побольше людей, душа ангела рвала себе глотку от криков боли, ненависти, сожаления. От неправильности...сделанного выбора?
Его сердце ожесточалось. С каждой каплей пролитой крови он словно бы терял сцепление с небесами, его телом медленно начали овладевать неправильные эмоции, человеческие слабости. Он – чистый, светлый, сотворенный из Божьей любви, ангел, уподабливался тем, чьи тела он использовал, как одежду.
So don't think that I'm pushing you away
When you're the one that I've kept closest. (с)
Он сам разжег войну внутри себя, вместо того, чтобы смиренно подчиняться архангелам и думать так, как будет угодно Им. Единственная, кто это пламя внутри него всегда сдерживала, единственная, кто прикладывала указательный палец к тонким губам, когда его в очередной раз разрывало на части свое собственное «я», была Рагуэль. И он позволял ей это делать. И он привык ей за это быть благодарным.
Моим первым сосудом стал мужчина на вид лет сорока. И я помню каждую мимическую морщинку на ее радостном лице, когда она встречала меня у порога своего дома. Она обвивала мою шею каждый божий день и нежно проводила ладонью по щеке со словами «Ну наконец-то ты дома, Маркус». Я занял его тело по проклятой необходимости существовать в мире, который Господь сотворил для людей, а Ирония судьбы или чего_там_еще_ирония, опустила меня с небес на землю. Я приходил в ее дом восемь дней. Восемь дней я чувствовал ее радость, я слышал ее смех, я смотрел в ее темно-карие глаза и видел в них ошеломляющую, трепетную, нежную любовь к моей оболочке.
На девятый день я взял кухонный нож и во время сна всадил его прямо ей в сердце. Чтобы смерть наступила мгновенно и, по возможности, бесполезненно. Я хотел ее избавить от тяжелых мучений, от боли потери, которую она, совершенно точно, не смогла бы пережить... но тем самым наградил себя демонами.
С тех пор моими оболчками были лишь одинокие, самовлюбленные негодяи с огромным послужным списком за широкими плечами. Рагуэль говорит, что так я пытаюсь сам перед собой оправдаться.
Да к черту бы катилось это оправдание. Я просто хочу вернуть гармонию внутри себя, которую потерял за флером жестокости и коварства, исходящим от окружающих меня братьев и сестер.
Его перемены были шокирующим доказательством несостоятельности ангелов справиться с Божьим Царством. Там, где он по умолчанию сохранял смиренное спокойствие - теперь проскальзывали приступы гнева. Там, где требовалось его участие и сопереживание - было место лишь его внутренним кровопролитным воинам. Но даже более радикальные именения не привлекут внимания на общем фоне, когда все катится к черту.
С каждым разом мне было все труднее выбирать себе подходящий сосуд. Я смотрел на тех детей, которых в буквальном смысле с корнем вырывали из семей, лишая любви, заботы и ласки, справделиво принадлежащей каждому ребенку. Я пытался выбрать наименьшую из всех зол, вселяясь в одиноких молодых людей, не имевших ни семей, ни родственников (что было одной из самых сложных моих задач), а на крайний, абсолютно неимпонирующий мне случай, я выбирал тех, о чьей жизни я ничего не знал и знать, признаюсь честно, не хотел. Мне претила даже одна мысль о том, что взрощенный в «благоприятных тому условиях» ребенок, станет вынужденной жертвой моих прихотей, хотя Избранные и готовились к Обожению с самого детства.
Имени моего последнего сосуда я не знаю ровно так же, как и не знаю его возраста, профессии и привычек. Я заметил его совершенно случайно, когда молодой парень оплакивал потерю своей матери. И я сделал ему одолжение. Я забрал его тело.
— ПРОБНЫЙ ПОСТ
Мокрые от пота пальцы сжимали серебрянное кольцо, покрытое пылью улицы. Голубые глаза, еще минуту назад подернутые пеленой смятения, теперь горели пламенем отчаяния и жаждой понять, что же все таки произошло, когда мужчина каменной статуей застыл перед кроватью сестры. В спешке выведенные слова на клочке потускневшей бумаги со слабой натяжкой походили на почерк Надин – это как же нужно было волноваться и торопиться, промелькнуло в голове мужчины, - если и не добирали количеством предложений до стандартного письма, то являли собой подобие записки, кратко и без прелюдий излагающей смысл поступка. Не более одного процента желания оправдаться. Тошнота подступала к горлу от сухости слов.
«Я больше не пренадлежу семье Скайлайт. Не хочу. Устала. Извини.»
Он читал эти строчки раз за разом, как будто ожидая, что под ними появится подпись «Запоздалая первоапрельская шутка» или, что еще лучше, всегда скупая на эмоции девчонка, выбежит из-за угла с возгласом «Испугался, братишка?!». Даже самое странное чудо из всех чудес казалось ему реальней тех слов, которые он раз за разом нон-стопом проглатывал.
Не в силах выстоять ни секунды более, юноша приземлился у изголовья кровати и закрыл глаза, чтобы сделать еще одну тщетную попытку собрать свои мысли в узел. И если кто-то чувствует боль, впериваясь в спину уходящего от тебя близкого человека, кто-то задыхается от нехватки воздуха, подтирая льющийся из глаз фонтан слез, кто-то еле сдерживает себя от попытки разбить к чертям все то, что попадется под руку и, желательно, нацеленно об голову уходящего, то Михаэль абсолютно не знал, что ему чувствовать, что ему думать. Он был в такой растеренности, в какую только можно попасть за всю свою жизнь. Даже «на зеленый» через весь Нью-Йорк проехать реальней.
Застывшее перед глазами время снова пошло, когда тихий стук в дверь сопроводился незамедлительным ее скрипом.
Михаэль поднял глаза в немом ожидании увидеть круглолицую девушку с белокурыми локонами, рассыпаными по плечам, но вместо сестры перед ним стоял высокий темноволосый парень, которому Надин неоднократно давала понять, насколько заоблачны его претензии на роль бойфренда, но тот ни имел никакого желания подобное принимать.
- А где Надин? – сухим, охрипшим голосом спросил юноша, слегка испуганно, неожидав увидеть постоянно опекающего девчонку брата.
«Хотел бы и я, черт подери, знать, где моя Надин» - промелькнуло в голове Скайлайта, но губы попрежнему не произносили ни слова. Они немели с каждой секундой сильней, ровно так же как и ноги. От безысходности, от сумасшедшего решения, которое только можно было бы принять в своей жизни, от крушения веры в близкого и любимого, от чувства быть оставленным, в момент, когда этого совсем не ждешь и, в большей степени, от непонимания. Ибо как можно разрешать подобные ситуации наспех выведенными словами на клочке разлинованной бумаги? Как? Какое неуважение к тому, что зовется словом «семья» нужно иметь, чтобы освятить свой уход в письменном формате?
Парень сглотнул очередной из подступивших к его горлу комков и раскрыл рот, чтобы произнести слова, но с губ сорвался лишь нечленораздельный звук, больше похожий на скрип старой половицы, нежели на речь. Михаэль кашлянул в кулак и попытался еще раз:
- Ее здесь нет и, очевидно, больше не будет, - сухим, абсолютно безэмоциональным тоном просипел сумеречных охотник, подобной фразой вводя юношу в еще большее заблуждение.
Его руки дрожали. Даже имея плохое зрение и дрянную сообразительность, можно было без труда догадаться, как сильно шокирован молодой человек, как поражено его сердце в самоую его середину, как гадко ему было плюнуто в душу, как самые сокровенные его раны – неполноценность семьи, детство без родителей, были хладнокровно вспороты и кровоточили с новой, удвоенной силой. Теперь, когда его оставил последний близкий человек, какую ценность вообще имело слово «семья», как понятие, если прочность уз – гнилье и сказки, прочитанные детям на ночь, дабы они служили им канонами создания семьи в будущем.
Ничто больше не имело цены золота. Все уничтоженно. Михаль подскочил с кровати и с яростью, ревом разозленного хищника ударил кулаком в стену. Но физическая боль была лишь слабым напоминанием о том, что Скайлайт еще жив, хотя в душе он умирал уже тысячи раз, каждую чертову секунду с момента прочтения тех слов.
— СПОСОБ СВЯЗИ
xkore.x - Skype.
Отредактировано Satkiil (2015-02-11 15:57:04)
