Забавно, как похожи их имена, и как не похожи они двое. Два брата, которых, должно быть, если смотреть с человеческой точки зрения, перепутать – плевое дело.
Менялся мир, и менялись ангелы, и менялся сам Сашиель, но одно оставалось неизменным – его непримиримая, жгучая ненависть к демонам. Он и сам уже не сознавал, откуда и когда она появилась, настолько сильная, и ее забыть ее было так же невозможно, как заставить себя примириться с несправедливостью и жестокостью, постигшей его дорогих людей. Сашиель бросил взгляд на Сихаэля, сжимая в руке клинок, чувствуя давно забытую радость, предвкушение боя, которое едва не заставляло его вздрагивать. Он видел такое у людей, часто видел. Боже, какими одновременно и похожими и разными Ты сделал своих людей!
– То в кусты они заглянут, тепло ли птичкам в их гнезде. То у нор звериных встанут, посмотрят, нет ли боли где, – с издевательской улыбкой продекламировал он, глядя на одно из полуразрушенных зданий. – Дальше Блейк пишет о том, как ангелы, покончив с птичками, защищают агнцев от волков. Напоминает нас с тобой, не находишь? – он приподнял брови.
Если задуматься, в его ненависти к демонам и в том, как он рвался уничтожить каждого, было нечто лицемерное. Он бил без жалости и даже не задумывался о том, что по сути, то, что он так яростно разит, принадлежит людям. Что-то переворачивалось в нем, когда он видел демонов.
У него была одна неотъемлемая черта, которую вполне можно назвать недостатком: Сашиель никогда не скрывался. Наверное, в некоторой степени дело было в его слегка завышенной самооценке, проявившейся со временем, после того, как ангелы обосновались на земле – все же это был мир человеческий, и им здесь не место, земля портила их. Сашиель шагал, не скрывая своего присутствия, и только старый истершийся ковер – или как там это называют люди, он всегда путал все эти их «напольные покрытия» – на полу скрадывал его шаги. В его движениях была уверенность и не-человечность блейковского тигра. А всего-то и надо, что вырезать несколько жалких демонов, отправив их в небытие.
Только ему казалось, что было как-то уж очень тихо, как будто их двоих ждали и готовились к появлению – мысль была шершаво-неприятной и заставляла его морщиться и настораживаться. Сашиель нахмурился и замедлил шаг, прислушиваясь.
– Забавно. Где адская сухопутная непобедимая армада? Раньше они казались мне смелее.
Ангел переступил через остатки некоего уже не угадываемого предмета мебели и направился дальше, заглядывая в дверные проемы – дверей в большинстве проемов не было вообще. И рядом тоже – наверняка забрали и сожгли люди, чтобы согреться. Сашиель вздохнул. Его осторожность между тем была вызвана тем, что одним из ужаснейших его страхов было лишиться этого сосуда. И он привык к чертам этого лица, к почти белым волосам как будто они и правда принадлежали ему, всегда принадлежали ему.
Не останавливаясь и не прекращая хмуриться, Сашиель вопросительно протянул, подняв голову и посмотрев на потолок:
– Мне кажется, или…
Потолок рухнул неожиданно. Или почти неожиданно. По правде говоря, поскрипывание сверху он принял за чьи-то шаги и совершенно не ожидал такого развития событий. Совершив не очень грациозный, но эффективный прыжок, ангел обернулся: остановись он, дабы поразмышлять над загадочными скрипами, он бы сейчас был чудесной ангельской лепешкой. Херувим прочистил горло и старательно отряхнулся от поднявшейся после удара и покрывшей его одежду пыли. На Сихаэля он все это время не смотрел – исключительно на груду хлама, перегораживающую путь назад. Сашиель даже потыкал эту груду носком и так уже запыленного ботинка. И пожал плечами. Мелочь, право слово, к тому же они еще не собирались назад.
– А я-то уж решил, что они все померли до нашего появления.
Чтобы повернуть назад двух целеустремленных херувимов, наверняка нужно что-то более серьезное.
Однако сегодня он был до неприятного болтлив. Это выдавало более отвратительное, чем обычно, настроение Сашиеля.

Пожалуй, они и правда отлично дополняли друг друга. Его напарник молчал в то время, как Сашиель никак не мог заставить себя сделать то же самое. И это добавляло к распалявшему его предвкушению битвы подстегивающую и больно жалящую злость на самого себя.
– О да, – на секунду остановившись и неприятно улыбнувшись, Сашиель с видом кровожадного хищника потянул носом воздух. Это не шло ему. Более того, это портило его, как будто бы делало грязнее на несколько мгновений, но херувим ничего не мог с собой поделать.
Близость их, их грязное присутствие кружило Сашиелю голову, и он не мог сдержать улыбки, отдаленно схожей с оскалом. Это был повод сорвать накопившуюся злость – прежде всего на собственное бессилие. Все это было очень забавно – уверенность падших в том, что их потуги увенчаются успехом, что два херувима, ничего не подозревая, шагнут в расставленную ловушку и не смогут выбраться. Вряд ли здесь их ждет хоть один действительно равный противник.
Он кивнул Сихаэлю и любовно погладил клинок, следуя за братом прежним шагом, громким, слишком громким для этого места – должно быть, здесь давно никто не ходил так открыто. Разрушенные дома обычно располагали к скрытности.
К чести Сашиеля следует сказать, что его хиханьки и хаханьки остались где-то в районе первого этажа, и он наконец, возможно, временно, но все же замолчал, даже перестав кривить губы в ухмылке. Впрочем, до самого третьего этажа это не мешало ангелу изображать из себя форменного простофилю, топать ногами по лестнице пуще прежнего, картинно зевать и ни разу не оглянуться – кто знает, вдруг иначе он спугнет сидящих в засаде демонов и лишится возможности выпустить пар?
Не были бы заняты мечом руки, Сашиель бы от души поаплодировал брату. Ухмыляясь, он неторопливо повернулся вокруг своей оси – чем не заторможенный непригодный к битве ангелочек, которого можно перебить одним плевком? Он смело отворачивался, зная, что Сихаэль не из тех, кто позволит демонам ударить брату в спину – но для начала уж точно не тот, кто позволит им себя одолеть. Нет, демоны, конечно, не дураки – грязь, отребье, позор, но не дураки, и если кто-то и повелся на эту дурашливо и небрежно сыгранную пантомиму, то они и отправились в небытие первыми. Начавшийся медленно и неторопливо поворот завершился стремительным движением, уколом в грудь, почти прошившим насквозь нежную и податливую плоть демонического вместилища и несколько похожим на то, что люди когда-то называли «Гневным острием». Устраивать бои на лестнице оказалось чрезвычайно занятно, хоть и не очень удобно, и Сашиель вслед за братом отступил в комнату, перед этим усилием мысли отправив мертвое тело в наступающих со стороны лестницы демонов.
– А я был не прав! – радостно гаркнул Сашиель. Все в нем как будто пылало от радости битвы, как будто повеяло свежим ветром – прямо в его затхлую жизнь.
У демонов все же было одно преимущество – их было чертовски много для двоих ангелов. Но Сашиель никогда с самого начала своего существования не сомневался в победе – рано или поздно свет все же побеждает тьму. Он был этим светом, он разве что не лучился этим светом, и видел перед собой только то, что надо выжечь. Какое-то время.
Он никогда не вспомнит, был ли это вскрик, или движение, которое он уловил краем глаза, или что-то еще. Но он оглянулся, и вся эта злая радость, ярость, ехидство слезли с него как шелуха, как старая кожа со змеи. Это были они, его маленькие слабые люди. А любовь сильнее ненависти.
Это был инстинкт, который бросает старшего брата на защиту младшего, даже если этого младшего хочется отделать ремнем, и Сашиель был не в силах не повиноваться этому инстинкту. Его удары были стремительны, но они были ничем по сравнению с его броском, единственной целью которого было оградить их, бесконечно любимых, от опасности. Он словно вырос перед демонами, спиной чувствуя уже не присутствие надежного брата, а слабых, неспособных и самих себя защитить людей, но вопреки всему это ощущение вызвало в нем не страх за себя, но нежность. Он никого не подпустит к своим младшим братьям.