[AVA]http://se.uploads.ru/fQdea.jpg[/AVA]

Стихло время молитв и плача, заглохли, охрипли, сломались казавшиеся несмолкающими крики грешников, и на мир опустилась тяжелая, удушливая тишина райского покоя. И даже самоубийство не могло принести спасения от насаженной руками тиранов благодати.
И только где-то в дали, там, куда ещё не протянулась светлая длань грозных спасителей, одиноко звучала рассохшаяся скрипка, продавшая душу за верный голос фальшивых струн. Дьявол водил смычком, выжимая из трения и дрожи звуки скорбные и пронзительные, словно оплакивая руины старого мира и проклиная ещё не покинувший его разоренной утробы «рай на земле».
Мефистофель не был великим демоном, он никогда не сидел на почетных местах Вальпургиевой ночи, предпочитая растворять в толпе колдунов, ведьм и мелкой нечисти. И когда иерихонская труба ознаменовала конец эры людей, он был далеко, сбивая с дороги будущего великого химика из знойного Техаса. Паренек давно уже был обглодан воронами, а кости его растащили бродячие животные, но он, сам того не ведая, уберег черта и, быть может, обрек всю планету на ужасную и мучительную кончину под крыльями ангелов. Дьявол бы что-то сделал, взорвал ядерное оружие, пробудил супервулкан, нашел бы способ отправить всех и вся в пучину ада, лишь бы не видеть этого неспешного гниения смертных и бессмертных. Но момент канул в Лету, утащив с собой последние осколки надежды.
Осталось бежать, бежать без оглядки, скрываясь в тенях и исходя бессильной, желчной злобой, чем демон и промышлял. Как и за каждым исчадием, за ним начали охоту, назначили красную цену за голову, но виданное ли дело, все ещё прикрученную к телу, а не снесенную ангельским мечом. Он долго таился от ищеек, маскировался и сливался, не выдавая себя ничем, но у всего есть конец.
И вот, его поймали, сломали плакучую скрипку в тонких руках.
«Ироды, даже инструмент не пощадили!» - все убивался нечистый, когда его уже вели по белым коридорам к Нему.
Михаэль, Михаил, Микаэль, как не назови, а все равно отдает вязкой горечь, как гнилой да хун пао, который остался в мире до пришествия. Вот он, холеный и строгий, как Бог на Последнем Суде, в кабинете столь просторном, что впору было спутать с райскими палатами. И пред ним предстал Мефистофель, в потрепанных черных одеждах уличного скомороха двадцать первого века. Старый черный плащ, потерявший пуговицы, дырявый свитер, хвастающийся в прорехах выцветшей красной рубашкой, и неубиваемые ботинки Garsing, явно снятые с чьей-то остывшей ноги.
Дьявол поправил мятый цилиндр, как по волшебству вернув ему не слишком презентабельную, но форму. Вещи все отобрали, да и если бы оставили, чем он смог бы поразить архангела? Вилкой или швейцарским ножиком? А может вызвать остановку сердца спасенным сборником Уальда? Нелепость, от которой даже горько смеяться не тянуло.
Дьявол вырвал острый локоть из рук своего тюремщика, как последний акт неповиновения. Небрежно оправил рваные перчатки с криво обрезанными пальцами, отряхнул джинсы и лишь после этого выдавил лживую улыбку и отвесил шутовской поклон новому правителю мира. Ангел рядом не оценил, ударил по икре, желая поставить нечистого на колено, но хлипкое смертное тело выдержало, отделавшись треснутой костью.
«Надеюсь, ты сдохнешь в муках, брат мой», - читалось в глазах Мефистофеля.

Отредактировано Mephistopheles (2015-02-22 00:54:02)