Как свинец, черна вода.
     В ней забвенье навсегда.
     Третий призрак. Ты куда,
     Ты, из тени в тень скользящий?

Итак, Смерть. Как писал Блок: «А перед шкафом с надписью Venena,//  Хозяйственно согнув скрипучие колена,// Скелет, до глаз закутанный плащом, //Чего-то ищет, скалясь черным ртом». Представьте себе Смерть. Наверное, вам представляется сморщенная и иссушенная старушка, с вечно саркастической улыбкой на устах, словно бы говорящей: «Ничего, придёт твой Час – тогда и посмеёмся». Она тихая, с ледяным спокойствием в глазах. Равнодушная абсолютно ко всему. Циничная. Пессимистичная. В плаще и с косой. У неё скрипучий голос и седые длинные волосы, сокрытые черной мантией. Вы представили что-то такое, верно? А теперь – забудьте. Смерть не такая. Во-первых, потому, что не «такая», а «такой». Он предпочитает именно сосуды мужского пола, а потому и себя к таковым причисляет. Хотя, бывало, и в милых дам вселялся. Во-вторых, Смерть не циничный и пессимистичный, а как раз наоборот – он яркий. Словно светится изнутри теплым божественным светом, даруя благословенное спокойствие: издержки работы и данной Господом силы. Смерть сияет не ярким и режущим глаза светом, а каким-то…мягким, едва ощутимым. Смерть спокойный, это верно, но он полон энергии. Смерть очень любит жизнь, не смотря на свою работу. Любит людей, среди которых провёл столько времени. Казалось бы, такая «профессия» должна была сделать из него жуткого циника и пессимиста, ведь Смерть забирал и невинных детей, души которых светятся такой чистотой и непорочностью, какой позавидовал бы любой ангел. Смерть забирал и отъявленных злодеев, души коих были чернее ночи, мерзкими и склизкими, испорченные чудовищными грехами. Но Смерть не утратил оптимизма за прошедшие десятки тысяч лет – он по-прежнему смотрит на мир восторженно, и наивно верит, что всё будет хорошо; что все беды и несчастья – не просто так, на всё есть воля Отца. Смерть наивный, даже слишком. Он привык доверять. Слишком мягкосердечный, как говорит Разиэль. Наверное, он даже считает его бесхребетным, Смерть бы с этим согласился и мягко улыбнулся: «Всё верно. Но у меня есть ты». Он вообще всегда едва улыбается, смотрит прямо в глаза мягким и всё-понимающим-взглядом. Ласковым и добрым, раздаривая тепло своей Благодати. Смерть не любит войн и конфликтов, злится, кажется, вовсе не умеет. На самом деле, так и есть: он никогда не испытывал этого чувства, но видел, как злится Разиэль. Смерть, в отличие от него, законченный пацифист, который скорее умрет сам, чем даст отпор. Да и не умеет он его давать, чего уж там? Словом – да, им он может остановить. Нахмурится, сдвинув брови, и строго скажет своё мнение. Но никогда кулаками, он и драться-то не умеет. Хотя ярый поборник справедливости, принципиальный до мозга костей – Смерть не станет делать то, что считает неправильным, да еще и других попытается отговорить. Забавный, немного отрешённый, всегда верящий в пресловутое «всё будет хорошо». Вот почему так много историй, где обманывают Смерть – он просто слишком наивный и доверчивый, что, конечно же, очень не нравится Разиэлю. Он просто, пожалуй, знает, что рано или поздно Смерть снимет «розовые очки», сквозь которые смотрит на мир, и тогда разочаруется во всем, во что верил. Хотя, на самом-то деле, Смерть уже давно их снял и понимает, насколько мрачным бывает сущее, но всё равно продолжает быть таким. Неправильным. Не Смертью вот ни разу. Просто – а есть ли смысл опускать руки, предаваться унынию и впускать тьму в себя?
На самом деле Смерть зовут Мизраэль. Только люди с течением времени, изменениями в религии, культуре и языках стали звать его Азраил. Он совсем не против: сущность его не изменится от другого имени.

     Я не участвую в войнах, я наблюдаю за пчелками.

Мизраэль был призван Господом очень давно, он один из самых древних. Смерти положено быть старше. Мизраэль никогда не знал когда и кто умрет. Не мог убивать прикосновением. Он просто приходил, ласково касался умершего и помогал душе покинуть тело, а затем стоял подле близких почившего, распространяя исцеление от боли утраты и божественное спокойствие. В те славные времена его не называли «Мрачным Жнецом», хотя и одевался Мизраэль в черный плащ. Когда людей стало больше – Отец создал Разиэля. Ангела Возмездия, направил его помогать Мизраэлю на Земле. Первое время они ругались, точнее: Мизраэль недовольно качал головой и укоряющее смотрел, как младший брат занимает тело живого человека. Сам-то Смерть всегда вселялся в почивших. Они оба слишком разные оказались, но, в конце концов, Отец не прогадал: Мизраэль и Разиэль подружились. Смерть отдал ему свой клинок – Венену (лат. Venena — «Яд»).
Затем было восстание Люцифера. Разиэль, насмотревшийся на людей, призывал своего «лорда» примкнуть к Светоносному. Говорил о том, как много грехов они видели; с пылом доказывал, что идеи Люцифера – правильные, и человечеству нужна твердая рука. Мизраэль поджимал губы и мотал головой, отказываясь. Отвечал, что Свет Несущий идет против воли Отца, идёт с мечом на братьев, а так нельзя. Словом, сказал, что он не будет ни на стороне Михаила, ни на стороне Люцифера. Он – Смерть. Его дело – собирать души людей, а не встревать в склоки старших братьев. Разиэлю так же сказал не лезть в это. Ангел Возмездия последовал этой просьбе, за что Мейс ему благодарен. После они видели, как падают их братья, один за другим словно звезды сыплются на землю, с выжженной отчасти ангельской Благодатью. Мизраэль никогда не питал к «демонам» ненависти, как и к Люциферу. Они запутались, по мнению Мейса, он простил их. Покрывал, спасал многих. Ничего страшного, все ошибаются. Но Мизраэль не понимал, как оставшиеся на Небесах могут убивать падших, охотиться на своих же братьев. Что с ними стало? С каких пор они готовы убивать друг друга? В конце концов, он просто решил: и они тоже запутались. Разиэлю тогда оставалось лишь вздохнуть тоскливо: «его лорд» неисправимый оптимист, который готов найти всякому греху оправдание.

В конце концов, шумиха вокруг восстания поулеглась. Мизраэль продолжал выполнять свою работу, всё больше времени они с Разиэлем проводили среди смертных. Мейс полюбил их легенды и истории; проникся музыкой, говоря: «играют пальцы, но поёт её – душа». Разиэль любил бои, он прекрасно владел мечом. Мизраэль любил смотреть, как ангел Возмездия сражается на мечах, как быстро двигается, сосредоточенно глядя на противника. Отец, по мнению Мейса, проделал колоссальную работу, когда сотворил Рея – ангел Отмщения получился восхитительным. В конце концов, восхищение переросло в любовь. Человеческое чувство, самая обычная любовь. Всё было как-то легко и просто, без внезапных озарений и громких речей. Даже словами не была ни разу выражена. Просто Мизраэль со временем осознал, что это та самая любовь, про которую пишут в человеческих книгах. Потому, что он скучает по нему не так, как по остальным братьям. Он любит сидеть с ним рядом, даже если они оба просто молчат. Он считает его красивым, какой бы сосуд Разиэль не выбрал. Ему хочется защищать его, хотя кто кого защищает – это еще вопрос, даже при условии, что Мизраэль сильнее Разиэля по факту. И однажды Мейс просто молча взял его за руку, не поднимая глаз, и сжал её. Тогда они стояли под одним из фонарей первой в мире улицы, освещенной электрическим светом. Разиэль долго-долго молчал, а потом тихо выдохнул: «Они убьют нас, если узнают». Разумеется, многие братья не одобрят. В лучшем случае – просто разлучат. Потому что ангелам нельзя испытывать человеческие чувства.

    Пусть день далек - у нас всё те ж
     Заветы юношам и девам:
     Презренье созревает гневом,
     А зрелость гнева - есть мятеж.

А потом Отец ушел. Вести до ангелов, которые находились в это мгновение на Земле, дошли не сразу. Разиэль злился, ругался и плевался, говоря о том, что Всемогущий бросил их всех, как ненужные игрушки, включая «твоих обожаемых людей, Мизраэль». Он всегда ревновал его к человечеству. Мейс же молчал в ответ. А что он мог сказать? Попытаться убедить Разиэля, что и на это есть воля Отца? Нет. Его вера тогда впервые пошатнулась – как мудрый и всесильный Господь мог оставить всех своих детей: и ангелов, и людей? Особенно людей. Беззащитных и неразумных. И всё же убедил себя – так нужно. А потом стоял у врат Рая, пытаясь убедить остальных в неправильности решения Михаила: захват людей не решение проблемы, так нельзя, это против всех заветов Отца. За что и был после посажен в темницу подумать о своём поведении. «Посидит пару десятилетий в одиночестве - одумается», - решили старшие.
Самым жутким в заключении оказалось неведение. Разиэль не приходил, не приходил вообще никто – запрещено. И было очень страшно думать о том, что творится на Земле. Его выпустили через пару десятилетий, и ангел пришел в суеверный ужас от того, что братья сотворили с этой прекрасной планетой за каких-то тридцать лет. Он шел по каменной кладке улицы, глядя на людей и, хотя везде было сухо, ощущал под ногами реки крови. Мейс потом просил Разиэля рассказать, как это было, но ангел Мести отказался – бережет, видимо, психику Мизраэля. Считает его слишком нежным и чувствительным, хотя, на самом-то деле, Мейс духовно куда сильнее, чем кажется – верить и прощать куда сложнее, чем кажется. Правда, такого изнасилования подлунного мира он так и не смог простить, как бы ни пытался самого себя убедить в том, что братья в очередной раз запутались.
Затем, через несколько дней, Разиэль привел тех мужчин – Микки и Йена. Сказал, что давно за ними наблюдал, очень давно и старательно покрывал их отношения за определенную плату.
- Какую плату? – уточнил Мейс.
- Это наши сосуды, - пояснил Рей с каменным лицом, - хватит тебе в мертвецов одеваться.
Навскидку казалось, что Йен куда светлее Микки, но Мизраэль, вплотную глядя на него, не смог сдержать улыбки: при всей своей внешней порочности и грязи, Микки в душе был очень светлым. Просто потому, что любил Йена всем сердцем. Именно поэтому согласился стать сосудом – потому, что Галлагер согласился. Разиэль объяснил, что существует сопротивление, что он с ними сотрудничает (тут Мейс не мог не улыбнуться – неужели его Рей на стороне людей?), а Йен и Микки будут их сосудами. Получат силу ангелов, возможность сражаться за свои – их общие – убеждения, а когда всё закончится, то Мизраэль и Разиэль покинут их тела. Мейс долго размышлял, несколько дней, Рей уже начал его подгонять, приводя самые разные аргументы в пользу положительного решения. Самым весомым оказался: «Они и так чуют неладное в том, как я старательно убеждал всех, что заключение уже прочистило твои извилины». Словом, Мизраэль решился. Конечно, не боец, но сила херувима на стороне людей – это уже что-то. Как минимум бесплатное исцеление боевых ран.
Теперь они оба – предатели, что не слишком волнует Мизраэля. Ему нравится быть в сопротивлении, хотя и приходится скрывать от многих свою сущность. В чем несказанно помогает Микки, ставший эдаким внутренним голосом, не дающим проколоться на всех возможных мелочах – будь то его татуировки или проколотое ухо. Большинство членов сопротивления знают его именно как Микки.

— ПРОБНЫЙ ПОСТ

— СПОСОБ СВЯЗИ

Отредактировано Myzrael (2015-01-22 16:55:40)